Из воспоминаний С. Ф. Ковалика о «хождении в народ»

Весною 1874 года молодежь, принявшая программу движения, отправлялась по железным дорогам из центров в провинцию. У каждого молодого человека можно было найти в кармане или за голенищем фальшивый паспорт на имя какого-нибудь крестьянина или мещанина, а в узелке поддевку или вообще крестьянскую одежду, если она уже не была на плечах пассажира, и несколько революционных книг и брошюр.

Н. А. Ярошенко. Студент

Из Петербурга революционеры двинулись одни на родину или места, где у них имелись какие-нибудь случайные связи, другие - большинство - на Волгу, где они ожидали найти наиболее благоприятную почву для революционной деятельности, третьи - меньшая часть - направились на юг, преимущественно в Киев, четвертые, наконец, считали нужным предварительно заехать в разные губернские города, где имелись революционные кружки, с которыми предполагалось установить связи, или представлялся какой-нибудь случай для пропаганды...

Таким образом, летом 1874 года революционеры рассыпались по всему обширному пространству Европейской России, за исключением Кавказа и самых северных губерний. Работа в народе, как и самое начало движения, оставалась неизвестной обществу до времени крупных арестов. Посторонний глаз не замечал революционеров в селах так же, как мы не замечаем отдельных муравьев, снующих по разным направлениям в лесу, пока не наткнемся на муравейник.

Первою заботою революционеров, двинувшихся в народ, было приискание таких пунктов в районе будущей их деятельности, в которых можно было бы поселиться (оседлые пропагандисты) или из которых можно было совершать экскурсии в народ (летучие пропагандисты). Многие сравнительно легко находили такие пункты в домах родных или знакомых, чаще всего в помещичьих усадьбах, квартирах учителей и медицинского персонала и т. п. Кто не мог устроиться сам, тому помогали другие посредством рекомендательных писем и всякими вообще способами. Кружки устраивали с этой целью кузницы и другие мастерские или же пользовались квартирами распропагандированных рабочих, переселившихся в свои деревни для пропаганды. ..

.. .На первое время пункты, устроенные Войнаральским (П. И, Войнаральский (1844-1898)-революционный народник, один из организаторов и ведущих участников «хождения в народ» в 1874) и другими деятелями, имели значение в смысле притонов, в которых мог останавливаться каждый революционер по пути в народ. В то же время они облегчали переписку и всякие вообще сношения между революционерами. Повышенное настроение, в котором главным образом черпали свои силы пионеры русской революции, требовало общения их между собою и могло поддерживаться только общением..,

Как бы кто из революционеров ни смотрел на значение пропаганды, все они в большей или меньшей степени ею занимались. Одни из пропагандистов предпочитали проходить из села в село по избранному ими более или менее обширному району, другие действовали набегами из занятых ими позиций, третьи старались занять какое-либо определенное положение в деревне или проживали у лиц, занимающих такое положение, и круг своей деятельности ограничивали сравнительно небольшими пределами.

Первые два способа пропаганды по существу мало отличались друг от друга, - это так называемая летучая пропаганда. Этот вид пропаганды особенно привлекал молодежь своей относительной трудностью. Пропагандист все время находился в напряженном состоянии: с одной стороны, он все время, проводимое среди незнакомых крестьян, должен был настолько хорошо разыгрывать свою роль, чтобы в нем не заподозрили переодетого барина, с другой -- ему приходилось проявлять большую находчивость, чтобы во всяком пустом разговоре найти подходящую почву для пропаганды. Для преодоления всех этих трудностей необходимо было, независимо от большой уверенности в своих силах и способностях, иметь предварительное знакомство с характером и бытом народа. Этот способ успешно практиковали Рогачев, Кравчинский и Клеменц. Все они, особенно Клеменц и Рогачев, проведший в народе около двух лет, считались знатоками народа. К этому же способу прибегали Войнаральский, Брешковская, Стефанович, Кова-лик, Мокриевич и др.

Летучая пропаганда по самому существу своему не могла иметь задачей не только последовательного просвещения народа, но и систематического его революционизирования - она стремилась внести революционное брожение в широкие слои населения. Пропагандист не считал потерянным временем, если ему удавалось возбудить в своих случайных собеседниках - крестьянах или рабочих -какую-нибудь отдельную революционную мысль или даже только усилить существующее у них недовольство своим положением. С этого положения обыкновенно и начинались разговоры: отсюда легко было перейти к эксплуатации крестьян помещиками, к притеснениям купцов, к злоупотреблениям чиновников. Если все эти стадии беседы проходили удачно, то пропагандист переходил к оценке верховной власти и доказывал, что она в лице царя является покровителем всех тех, кто угнетает народ. В результате собеседники призывались к самодеятельности, к борьбе всем миром с кулаками, помещиками и чиновниками. Активные крестьяне, готовые стать в ряды борцов, встречались очень редко. Чаще лица, с которыми беседовали пропагандисты, выражали свои пожелания, более или менее отвечавшие тому, что проповедовали пропагандисты, но на призыв к активной борьбе подавали реплики, свидетельствующие, что они лишь поддержат тех, кто начнет борьбу, причем одни ожидали начала от царя, другие - от революционеров. Пропагандист считал себя вполне удовлетворенным, если ему говорили: «начинайте, мы поддержим».

Богданов-Бельский. Воскресное чтение в сельской школе. 1895

Оседлая пропаганда велась также в большинстве случаев лицами, не имеющими определенных занятий. Пропагандист поселялся обыкновенно в доме своих родных или сочувствующих ему знакомых. Сравнительно немногие из оседлых пропагандистов имели определенную профессию, занимая должности учителей и фельдшеров. К оседлым пропагандистам следует присоединить также небольшое число учителей, не вошедших окончательно в революционную партию, но сочувствовавших ей и распространявших между крестьянами революционные книги.

Оседлая пропаганда по существу своему должна была вестись более осторожно и медленно, чем летучая. Пропагандист заводил знакомство среди ближайших крестьян или рабочих, сперва как будто без определенной цели, за-. тем мало-помалу начинал беседовать с ними на революционные темы и давать им для прочтения или в собственность разные революционные книги. Эти последние в оседлой пропаганде играли гораздо большую роль, чем в летучей. Кроме того, оседлые пропагандисты не отказывались также от пропаганды среди лиц, принадлежавших-к сельской интеллигенции.

Оседлые пропагандисты встречались почти во всех кружках. Особенно много встречалось их среди чайковцев, одесситов, в московских кружках, в Пензенском, Самарском (местном) и Оренбургском. Общее число их, по всей вероятности, было не меньше, чем летучих пропагандистов.

Между пропагандистами, оседлыми и летучими, существовала взаимная связь, так что одни до некоторой степени дополняли других. Места оседлости первого рода пропагандистов служили иногда «пунктами» для летучих пропагандистов. От оседлых эти последние нередко получали сведения о более интересных для них селениях и отдельных крестьянах.

Ковалик С. Ф. Революционное движение семидесятых годов и процесс 193-х.- М., 1928.-С. 133-138.

http://xix-vek.ru/material/item/f00/s00/z0000003/st132.shtml