Кого мы подразумеваем под немцами сейчас? В первую очередь жителей ФРГ, а также Австрии, Швейцарии и других стран, говорящих на нынешнем немецком языке, имея в виду еще и некий условный “арийский” антропологический тип немецкоязычного населения. Совершенно так же под литовцами мы подразумеваем в первую очередь жителей Литвы, говорящих на современном литовском языке (и так же молчаливо относим их к условному “прибалтийскому” антропологическому типу). И под русскими мы подразумеваем прежде всего население России, а также русскоговорящее население близлежащих стран, говорящее на русском языке и относящееся, на наш взгляд, к условному “славянскому” антропологическому типу.

При этом “арийский”, “прибалтийский” или “славянский” тип повстречавшегося нам незнакомого человека практически неразличимы до тех пор, пока он не заговорил. Так что (как точно сказано у Пушкина – “всяк сущий… язык”) язык в первую очередь и определяет современные национальные различия большей части населения Северо-Восточной Европы и только потом уже - гражданство.

Но до XVI века никаких “наций” и “национальных государств” не было вовсе, а разговорный язык практически во всей Европе, кроме Средиземноморья, был единым, поэтому нынешние немцы, литовцы и русские составляли один условно-“арианский” или, если угодно, балто-славянский народ вместе с чехами, поляками, датчанами, шведами и пр.

К этому народу надо отнести и часть современных венгров (потомки балто-славянских поселенцев на левом берегу Дуная), и часть евреев-ашкенази (ср. например, аналогичное поселение русских иудеев из д. Ильинка в Израиле), и даже часть греков. Об этом свидетельствует, в частности, первое издание Британской Энциклопедии (1771 г.). В ней говорится, что “венгерский язык” (англ. Hungarian) – такой же славянский (Sclavonic), как и “коринфский” (Carinthian, т.е. язык жителей греческого п-ова Пелопоннес со столицей г. Коринф).

Читатель может удивиться – уж современные венгерский или греческий языки никак близкородственными немецкому, русскому или литовскому не назовешь. Но ларчик открывается просто: столицей Венгрии (“Угорской земли”) с XIII в. до 1867 гг. была Братислава (в 1541 – 1867 гг. под габсбургским названием Pressburg), а большую часть населения Венгрии составляли предки нынешних словаков и сербов. Угры же (нынешние венгры) переселились в эти места только в XIV в. из-за климатического похолодания и голода в Поволжье.

Население же п-ова Пелопоннес вплоть до наполеоновских войн говорило на языке, практически не отличимом от современного македонского, т.е. того же славянского. Нынешний греческий язык – это маргинальный новояз, т. е. смешанный язык бывшего иудеоэллинского населения средиземноморья, принявшего православие – в нем сохранилось только менее 30% балто-славянских корней, в отличие от болгарского (более 90% общих корней) и румынского (более 70%). В т. н. “древнегреческом” языке (т.е. языке населения Греции XIV – XV вв., исключая Македонию и Пелопоннес) балто-славянских корней было более половины. (Таким же позднесредневековым новоязом является и турецкий язык, в котором из-за принятия ислама сильнее оказалось арабское влияние.)

Что касается “Литвы”, то в XIV веке под ней подразумевалась практически не только вся Прибалтика и Восточная Пруссия, но и Польша, и Украина, и Белоруссия, и часть России – включая Смоленск, Рязань, Калугу, Тулу и Москву вплоть до Мытищ, откуда только и начиналась “Владимирская Русь”. Вспомните Грюнвальдскую Битву 1410 г. - с “чужими” (тевтонами-латинянами) тогда воевали “свои”: поляки, литовцы, шведы и русские под командованием Владислава Ягайло.

Да и главным городом “Великой Литвы” (лит. Letuva) были не легендарные Троки (ныне Тракай), не Куна (ныне Каунас) и не Вильна (т.е. Вольная, ныне Вильнюс), а, вероятнее всего, г. Лтава, с 1430 г. и доныне называемый Полтава. Именно поэтому в 1709 г. шведский король Карл XII и забрался так далеко на юг, оспаривая “литовское” наследство у Петра I.

Все “древнелитовские” литературные памятники написаны славянской азбукой, а не латиницей. От “литвы” у нас и современный акающий (московско-рязанский) литературный говор (ср., например, литовское Maskava – Москва), а не окающий архангело-вологодско-ярославский - кстати, более древний, сохраняющий исконное праславянское полногласие.

Так что “немцами” тогдашнее население “Литвы”, “Германии” и “Руси” друг друга называть не могло: они прекрасно понимали друг друга - в Грюнвальдской битве переводчиков не было! Ведь “немец” – это тот, кто говорит непонятно, невнятно (“мямлит”). На современном немецком языке “невнятный” – undeutlich, т.е. не “deutlich”, бестолковый (от deuten – толковать), т.е. не-Deutsch, т.е. не-немец!

В средние же века балто-славянское население Северо-Восточной Европы не понимало только чужих: чудь – югру - венгров. В Лаврентьевской летописи так прямо и написано: “Югра же людие есть язык нем”. И понятно, почему – по-венгерски nem означает “нет”, например: nem tudom - “не понимаю”. Поэтому средневековые “немцы” – это югра, угры (т.е. предки современных венгров и эстонцев), т.е. носители угоро-финского койне (разговорного языка). Средневековых “немцев” нельзя отождествлять с “германцами” также и потому, что слово “германцы” до XIX в. обозначало родственников по крови, так что это могло быть любое племя не только среди единого балто-славянского населения, но и среди тех же угоро-финнов.

Теперь о средневековых русских. Русские – это не только часть балто-славян, носителей единого языка. Это вообще все негородское население не только Восточной, но и Центральной, и даже части Юго-Западной Европы, говорившее на одном общем (= праславянском) языке. И далеко не случаен гениальный “латинский” эпиграф Пушкина ко 2-ой главе “Евгения Онегина”: “O Rus!” (т.е. дословно с латыни: “О, Деревня!”), т.е. “О, Русь!”.

Отсюда и позднейшее “латинское” rustica “деревенский, мужицкий”, т.е. русский (т.е. из “Рустей земли”, “Степенная книга” арх. Макарий, XVI в.). Отсюда и сетования столпов римско-католической церкви на Турском Соборе в начале того же XVI (!) века, что “надо бы проповеди читать не на латыни, а на “rusticam romanam”, т.е. на русско-романском, т.е. западно-славянском наречии, а то их “латынь никто не понимает”!

Население же всех средневековых европейских городов, в том числе, и нынешних российских, было смешанным. В XII-XIII вв. в них стояли небольшие византийские гарнизоны из служивых, нанятых в разных концах Империи. На службе Ярослава Мудрого состоял, в частности, датчанин Гаральд, будущий норвежский конунг. Новгородское вече на переговоры с князем Твердиславом посылало некоего Лазаря Моисеевича. Среди приближенных князя Андрея Боголюбского были его будущие убийцы Иоаким, Анбал Ясин и Ефим Моизович. Защитники Киева прославляли своего князя Изяслава-Дмитрия, не погибшего в сражении с осаждавшим Киев Юрием Долгоруким, греческим возгласом “Кирие элейсон!” вместо русского “Господи помилуй!”. Так что при русских князьях в городах жили и варяги, и греки, и евреи и пр.

Присмотримся теперь поближе к средневековому понятию “город”. Первые “города” представляли собой сезонные становища кочевников, аналогом которых и сегодня является цыганский табор. Кольцеобразно выстроенные повозки-арбы (ср. лат. orbis “круг” и orbita “колея от арбы”), служащие круговой обороной от разбойников, и были прообразом города – не случайно в Ветхом Завете столицей “моавитян” т.е. кочевников, (англ. Moabites, ср., например, англ. mob “толпа, чернь”) назван Кириат-А(г)рбы (с придыхательным “г”, нынешний хорватский г. Загреб, кирьят = город). Он же известен как легендарный финикийский город-республика Арвад. Тот же смысл и в названии столицы Марокко – Рабат (араб. “укрепленный лагерь”).

Отсюда же и латинское urb(i)s “город”, и московский Арбат (“дорога в город”, т.е. в Кремль). Отсюда и Римские Папы Урбаны (т.е. “городские”), и династия “венгерских” королей Арпадов (венг. Arpadi, якобы 1000 – 1301 гг., отражение византийских правителей 1204 – 1453 гг. и их наследников - русских царей 1453 - 1505 гг.) со славянско-византийскими именами Бела, Иштван (он же Стефан, т.е. Степан), Ласло (он же Владислав) и т. д.

Массовое каменное градостроительство в Европе технически стало возможно только во второй половине XIII века – т.е. примерно на двести лет позже первого каменного города Царь-Града и лет на сто позже первых каменных построек Владимирской Руси, Киева, Праги и Вены – после прокладки дорог и появления конного транспорта.

Тем самым, изначально город – всегда колония, новое оседлое поселение бывших кочевников или вынужденных переселенцев. При этом для других кочевников, пришедших на то же самое, всегда выгодно расположенное место (высокое и незатопляемое, чаще всего на берегу проточного водоема), уже обосновавшиеся там горожане-колонисты, естественно, такие же чужие, как и новые пришельцы для горожан. Конфликт “город – деревня” - продолжение природного конфликта субъекта, уже занявшего пещеру, со вновь прибывшим претендентом на логово.

Поэтому и забавно читать в летописи, как войско Юрия Долгорукого осаждало Киев: одна часть войска - половцы - пошла через Днепр вброд, а другая часть – русь - переплыла в ладьях. Однако, здесь все понятно: половцы – это конная часть наступавшего войска, а русь – пешее сельское ополчение.

Что касается горожан, то по состоянию экономики XIII в. в любом городе вряд ли можно было постоянно прокормить даже сотню лошадей. Дружина князя, его почетный эскорт, составляла не более 20-30 всадников. Конница же могла быть только подвижным войском степной и лесо-степной зоны. Поэтому половцы, они же “литовцы” (поскольку ранее “литовской” Лтавы-Полтавы стольным городом был “половецкий” Полоцк, ср. венг. palуczok “половцы”), они же позднее “татары”, они же “поганые” - это та же русь, но верхум! Отметим также, что в самоназваниях литовцев, латышей и ляхов – тот же праславянский корень лъкът, что и в глаголе лететь, имеющем и сегодня значение “скакать, нестись во весь опор”. Именно таким “скакуном” вполне мог быть и “татарский” темник Мамай (венг. Mamaly), т.е. неманич из Мемеля (нынешней Клайпеды) на службе “литовского” князя-хана Ягайло-Ангела.

Польская история утверждает также, что “Половцы были разбойные люди, происходящие из готов (!)”: “Polowcy byli drapieżni ludzie, wyrodkowie od Gottow” (“Chronika tho iesth historya Swiata, Kraków, 1564.). О радости готов по случаю половецкой победы говорит и “Слово о Полку Игореве”. Однако, в этом нет ничего странного, поскольку слово “готы” означало “идолопоклонники” (см. статью “Древнее” и средневековое народонаселение Европы и его правители”). И некрещеные предки поляков, поляки-язычники – это тоже половцы, страна которых и называлась по-латыни Полония, т.е. Польша.

Что же касается половцев - “разбойных людей”, то ими были и предки современных поляков, поскольку по-немецки “убивать” – schlachten, т.е. однокоренное слово со “шляхта”, означавшим отнюдь не “польское дворянстство”, а конную шайку родственников-разбойников с большой дороги, т.е. со шляха (ср. также швед. slakta “родня” и англ. slaughter “резня”). Кстати, таким шляхом первоначально и был знаменитый торговый путь “из варяг в греки” с единственным необходимым волоком от Западной Двины = Даугавы до Березины (притока Днепра), т.е. кратчайший путь из Балтийского в Черное море – без “традиционного” ладожского крюка и дополнительного волока из Ловати в западную Двину! Так что изнурительная средневековая “русско-литовская” и “русско-польская” борьба – это вполне понятная борьба местных князей за контроль над важнейшими торговыми путями.

Традиционное мнение о половцах как о “тюркских племенах” неверно, поскольку половцы – отнюдь не племя в этническом смысле, а идолопоклонников хватало и среди “тюркских”, и среди “германских”, и среди “славянских” племен. Упоминаемые в летописях имена половецких ханов, например Отрок, Гзак (т.е. Казак) или Кончак – вполне славянские, а прозвище дочери Кончака, жены Всеволода (брата князя Игоря) - Кончаковна – типичная мазовецкая фамилия замужней женщины. В летописях упоминается и “татарский царевич” Мазовша, т.е. царевич из Мазовии (область нынешней Польши).

Вот такие средневековые, неизвестно куда сгинувшие, “половцы”. И как тут не вспомнить храброго Мстислава из “Слова о Полку Игореве”, зарезавшем “половца” с русским именем Редедя перед “полками Касожскими”, т.е. адыгейскими, т.е. черкесскими, т.е. казацкими.

Что же касается средневековых русских, то “русскими” (русью) назывались все земледельцы (они же крестьяне = христиане), скотоводы, ремесленники, монахи-старцы и конное (казачье) войско, живущее за городской чертой, а нынешнее слово “россиянин”, не несущее националистического смысла – синоним старого значения слова “русский”.

Богатые средневековые города нанимали охрану от руси, причем желательно из другого региона, без родственных связей с русью, т.е. негородским населением: варягов (которых сельские, т. е. русь, естественно, называли врагами), янычар = юнкеров, ляхов, хазар = гусар (т. е. венгров, т.е. немцев) и т.п. Этот обычай кое-где существует и по сей день, например, чечены - вайнахи, т.е. бывшая гвардия верховного правителя Ванаха (т.е. Иоанна), ныне по-гвардейски служат королю Иордании, как и их предки в XV в. - Ивану III.

Высказанные соображения позволяют иначе трактовать понятия “Галицкая Русь”, “Новгородская Русь” и т. п., поскольку у каждого города были свои отношения с окружающей его Русью. Ведь и сегодня мы говорим: Москва – сердце России, но далеко не вся Россия. И сегодня Москва естественным образом является самым многонациональным городом России. Да и другие современные крупные города так же многонациональны, как и любой город на территории России в средневековье. А Русь – она всегда за 101-м километром… На ее просторах всегда хватало места всем ее жителям, не взирая на то, что написано или не написано у них в паспорте по поводу национальности.