Уже в первый день хозяйничанья во Мглине оккупанты показали,
кто есть кто. Они взломали замки, разбили окна и двери во
всех магазинах города и разграбили их. Оборудование и все
другое имущество, чего нельзя было унести с собой,
погромщики ломали на месте или выбрасывали из магазинов на
улицу. Из школ выбросили ученические парты, классные доски,
наглядные пособия, книги, шкафы; все, что могло гореть,
сжигали на школьных дворах. Дети остались без книг, без
учителей, без школы.
Разгрому подвергались и другие общественные здания Мглина.
На площади и на улицах валялись обгорелые книги, поломанная
мебель, битое стекло — немые свидетели погрома. И в частные
дома врывались завоеватели. Они выискивали ценные вещи и
уносили с собой, требовали, чтобы во всех домах двери для
них всегда были открытыми. В деревнях было меньше погромов.
Там оккупанты разбивали лишь амбары с зерном и
ограничивались грабежами населения. Каждый день солдаты
вермахта ехали на автомашинах из Мглина в деревни за
добычей. Свиней, попадавшихся на деревенских улицах,
отысканных в свинарниках и погребах, погружали в кузова
машин и увозили с собой. Коров сперва захватывали на
пастбищах, выбирали лучших в стаде и тоже увозили с собой во
Мглин на убой. Затем перешли к массовому изъятию скота у
населения. Уже в первый год оккупации в Дивовке, Белькове,
Балыках, Печне и ряде других деревень немцы угнали весь
скот, оставив коров лишь у некоторых многосемейных дворов
(сведения очевидцев). Оккупанты не только грабили, но и
попрошайничали. Не было дня, чтобы они не ходили из двора во
двор и не выпрашивали «матка, яйки», а то и сами выискивали
куриные гнезда и забирали яйца из-под курицы. Отмечены
случаи, когда по завершении такой операции
солдаты-попрошайки собирались на деревенской улице,
собранные яйца вкладывали детям в шапки, затем заставляли
детей перекладывать яйца в пилотки улыбающимся немцам и в
этот момент фотографировали. Фотосъемки должны были
запечатлеть, будто русские так рады приходу немцев, что
посылают к ним детей с подарками в знак благодарности за
оккупацию. Такие фотографии посылались в Германию вместе с
посылками из награбленного имущества у населения. Солдаты
вермахта умели не только грабить, но и торговать. Торговали,
правда, только солью и то стародавним способом в виде
натурального обмена, похожего на грабеж. За один стакан
нашей же соли брали с населения два стакана меду или десяток
яиц.
В первые дни своего господства оккупанты громили и грабили,
людей же не убивали, пока не создали разветвленный
оккупационный аппарат власти на территории района.
Оккупационный аппарат прежде всего был создан в городе.
Состоял он из гестапо, военной комендатуры, бургомистра,
сельхозкомендатуры и полиции. Полицейские посты были
расставлены в разных местах города с задачей надежно
охранять органы новой власти. В деревни назначали старост, а
в селах бургомистров и полицейские станы. С установлением
немецкой администрации началась расправа с населением города
и района. Раньше всего создали лагерь военнопленных во
Мглине на базарной площади, но сюда за колючую проволоку
бросали не только солдат, но и всех мужчин, случайно
попадавшихся на глаза интервентов. Заключенным в лагере не
давали есть, избивали кольями и автоматами. Убитых
закапывали тут же — в лагере, или рядом в садах и огородах.
Над евреями сначала издевались на дому, затем всех согнали в
тюрьму и 2 марта 1942 года расстреляли в городском саду на
том месте, где теперь виднеются две могильные насыпи и над
ними небольшой памятник с надписью на мраморной доске «Здесь
покоится прах более 500 мирных жителей, ставших жертвами
фашизма 2 марта 1942 года». Когда закапывали расстрелянных,
из могилы послышался детский голосок: «Дядя, не закапывай
мне голову, сыпь землю на ножки».
Эта просьба ребенка тогда облетела весь район, а во Мглине и
теперь ее помнят. Во время расстрела евреев был убит и
немецкий офицер (пал смертью «храбрых»), руководивший
расправой, когда за его спину пыталась укрыться от огня одна
из пригнанных из тюрьмы на место казни. С зимы 1941—1942
годов начались систематические расправы с населением по
всему району. Людей арестовывали по доносам и без доносов,
доставляли в тюрьму, бургомистрат, военную комендатуру,
гестапо. Из гестапо почти никто не возвращался. Там был
короткий допрос с одним решением — расстрел.
Расстреливали арестованных в разных местах, но больше в
Городище, Мурином рву и песчаном карьере севернее Шабловки
по правой обочине большака. Истребить население, увековечить
свое господство на чужой земле — такова цель оккупантов. До
войны 1941 года наши люди как-то не верили, не могли
поверить тому, что писали и говорили о невероятных
злодеяниях фашистов в захваченных странах Западной Европы.
Теперь, когда мглинчане увидели фашистов в их кровавом
естестве, по всему району заговорили о неизбежной гибели
фашизма, особенно после поражения немцев под Москвой. Так
говорили все и не только говорили, но брались за оружие да
так, что Мглинский район стал партизанским краем.
Здесь может быть помещена фотографии
Мурин ров,
карьер в Шабловке
с указанием вашего имени и фамилии