4-й генерал-фельдмаршал, 1-й генералиссимус
князь Александр Данилович Меншиков
(1673 -- 1729)
Меншиков, князь Александр Данилович, проложил себе дорогу к почестям службой, полезной государству.
Он родился в окрестностях Москвы б ноября 1673 года [1]. Без всякого образования, но одаренный от природы беглым, сметливым умом, мужеством, красивой наружностию, этот необыкновенный человек обратил на себя, посредством звучного голоса и острых ответов, внимание Лефорта, с которым нечаянно встретился на улице. Любимец Петров взял его к себе в услужение и вскоре принужден был уступить Государю. Они были почти одинаковых лет [2], одинакового роста. Петр не ошибся в своем выборе. Событие это относят к 1686 году.
Меншиков, сначала, получил должность камердинера и, находясь безотлучно при Государе, тщательно исполнял даваемые ему поручения; не отговаривался невозможностию; помнил приказания; хранил тайны и с редким терпением покорялся вспыльчивости властелина, у кровати которого обыкновенно спал. Доверенность к нему Петра приметным образом возрастала. Он записал его в роту потешных, составленную из одних дворян; был свидетелем первых опытов его храбрости при взятии Азова (1696 г.). В следующем году Меншиков имел счастие открыть составленный заговор против Монарха; сопутствовал ему в чужие края, в звании дворянина; был в Пруссии, Англии, Германии и в Голландии, где, вместе с Государем, обучался корабельному строению с 30 августа 1697 года по 15 января 1698 г.; ходил каждый день на работу, имея топор за поясом; получил письменную похвалу от плотника Поола за оказанное прилежание и успехи. Отселе начинается быстрое возвышение его: возвратясь в отечество, пожалован он сержантом гвардии Преображенского полка (1698 г.); в 1700 году поручиком бомбардирской роты [3]; в 1702 году губернатором Нотебурга, переименованного Шлиссельбургом. Меншиков, которого Петр Великий называл в письмах своих Алексашею, дитятею своего сердца [4], участвовал во взятии этой крепости фельдмаршалом Шереметевым: повел храбрых воинов на приступ под градом неприятельских пуль и картечей. Достопамятен отзыв Монарха когда он явился к нему с засвидетельствованием своей благодарности: "Ты мне этим не одолжен; возвышая, не о твоем счастии я думал, но о пользе общей. Если б знал кого достойнее, то не произвел бы тебя." В том же году император Леопольд пожаловал Меншикову графское достоинство Римской Империи; в следующем находился он при взятии Ниеншанца (1-го мая) и нескольких шведских судов в устьи Невы-реки самим Государем (7-го числа); получил, за оказанную храбрость, орден Св. Апостола Андрея Первозванного, на тридцатом году от рождения; пожалован первым генерал-губернатором С. Петербурга (1703 г.) [5]; содействовал завоеванию Дерпта, Нарвы и Иван-города; награжден чином генерал-поручика (1704 г.); прогнал девятитысячный отряд шведов, намеревавшийся, под командою генерала Майделя, овладеть Петербургом; наименован генерал-губернатором нарвским и всех завоеванных мест; генералом над всею конницею; получил польский орден Белого Орла (1705 г.) и диплом на достоинство князя Римской Империи (1706 г.) [6]. Тогда король Август пожаловал Меншикова шефом Флемингского пехотного полка, который начал именоваться полком князя Александра.
Заслуги Меншикова соответствовали наградам. Находясь в Польше с десятью тысячами войска, он одержал 18 октября (1706 г.) под Калишем знаменитую победу над польско-шведским корпусом, предводимым генералом Мардефельдом. Лагерь неприятельский расположен был на укрепленном месте; река Просна и болота окружали его. Меншиков, усилив полки свои саксонцами и поляками, верными королю Августу, приказал козакам и калмыкам обойти шведов. Мардефельд принужден был оставить выгодное местоположение. Начался бой, около трех часов продолжавшийся. Пехота шведская смешала, сначала, нашу конницу, но Меншиков, спешив часть своих драгун, возобновил битву. Поляки первые отступили; шведы продолжали сражаться до самой ночи; потом, быв опрокинуты, обратились в бегство. Неприятелей легло на месте до пяти тысяч человек. Генерал Мардефельд, 142 штаб и обер-офицеров и около 2500 рядовых взяты в плен. 3 пушки, 26 знамен и 400 ружей увеличили наши трофеи. С нашей стороны убито и ранено только 408 человек. Победа эта исключительно принадлежит Меншикову, ибо Август II-й был зрителем, заключив тайным образом перемирие с Карлом ХII-м. Петр Великий с неописанной радостию - как извещал Меншикова в письме своем - получил известие о победе над неприятелем, какой еще никогда не бывало; пожаловал своему любимцу военачальнический жезл, украшенный большим изумрудом, алмазами, эмблемами и княжеским гербом в три тысячи рублей; произвел его, потом, в подполковники Преображенского полка. С какою откровенностию объяснялся он тогда с Государем! "Пожалуй, - писал Меншиков,- изволь здешних генералов повеселить особливыми от себя к ним письмами, или в письмах ко мне прописать к каждому особо за их доброе управление."
В 1707 году Меншиков командовал конницею и передовыми войсками, расположенными в Польше; пожалован действительным тайным советником, князем Ижорским (30 мая) и, не довольствуясь своим значением, убеждал барона Гизена [7] исходатайствовать ему достоинство курфюрста; но Гизен, получивший (1707 г.) портрет Петра Великого без крупных бриллиантов, удержанных Меншиковым, отказался от поездки в Вену [8]. Тогда гетман Потей, маршал Волович, воевода Троцкий и многие вельможи польские засвидетельствовали дворянское происхождение князя Ижорского! На верху почестей, он не страшился совместников, могуществом своим подавляя главных сановников в государстве: генерал-адмирала Апраксина и управлявшего посольскими делами графа Головкина, из которых первый, в то время, как Меншиков не имел еще никакого значения, был подполковником гвардии Семеновского полка, второй верховным комнатным [9]. Один только Шереметев, боярин с 1682 года и генерал-фельдмаршал, когда Меншиков находился поручиком бомбардирской роты, не преклонял пред ним украшенного лаврами чела.
Явив новые опыты своего мужества в сражении под Лесным (1708 г.), на котором Петр Великий совершенно разбил шведского генерала Левенгаупта, Меншиков отправился в Малороссию для примечания за поступками Мазепы и прозорливостию своею уничтожил козни изменника, взял приступом город Батурин (3 ноября); предал острию меча всех жителей, не исключая младенцев; обратил в пепел прекрасный гетманский дворец, украшенный по обычаю польскому, тридцать мельниц, хлебные магазины, изготовленные для неприятеля; овладел имуществом Мазепы, сорока пушками, кроме мортир. Государь, занятый военными действиями, оставил Меншикова без награды за этот воинский подвиг, но в начале 1709 года (9 февраля) принял от Св. купели новорожденного сына его, Луку-Петра и пожаловал его поручиком Преображенского полка, дал на крест сто дворов [10].
Слава ожидала Меншикова на Полтавском поле: вытеснив из одного ретраншамента отряд шведов, обратив его в бегство, князь Ижорский отвлек внимание неприятеля от города и содействовал усилению гарнизона нашего 900 воинов; потом, в незабвенный день битвы, 27 июня, остановил он быстрое стремление шведов пробившихся сквозь наши редуты, дал время коннице отступить в наилучшем порядке. Под ним убиты в то время две лошади. Вслед за тем, Меншиков напал на генерала Росса, отрезанного от армии шведской, рассеял предводимый им отряд, принудил сдаться генералу Ренцелю; встретив трехтысячный резервный корпус неприятельский, истребил его и возвратился к Монарху с победою и пленными. "Если, - говорит Вольтер в истории своей Карла XII, - Меншиков произвел этот маневр сам от себя, то Россия обязана ему своим спасением; если он исполнил приказание царя, то Петр был достойный соперник Карла XII." Началось главное сражение и Меншиков, под которым была убита тогда третья лошадь, содействовал победе, ударив на конницу шведскую с такой силою, что обратил ее в бегство, между тем, как фельдмаршал Шереметев, находившийся в центре, опрокинул штыками пехоту. Шведы устремились к Решетиловке, преследуемые князем Голицыным и Боуром. 1-го июля Меншиков атаковал неприятеля под Переволочною с десятитысячным только войском и мужественным натиском принудил четырнадцать тысяч человек положить оружие. В числе пленных находились: генерал-аншеф и рижский генерал-губернатор граф Левенгаупт; генерал-майоры Крейц и Круз; генерал-адъютанты графы Дукласы и граф Бойда. Признательный Монарх обнял Меншикова в присутствии армии, несколько раз поцеловал в голову, превознося отличные подвиги, труды его; пожаловал ему (7-го июля) чин второго российского генерал-фельдмаршала и не хотел, без него, иметь торжественного въезда в Москву: 15 декабря князь Ижорский прибыл в село Коломенское, где Петр Великий ожидал его; 16 числа жители древней столицы увидели возлюбленного своего Монарха и подле него, по правую сторону, в Преображенском мундире, с обнаженною шпагою - Меншикова.
В 1710 году Меншиков участвовал в осаде Риги; получил от Фридриха IV датский орден Слона; в том же году (31 октября) венчана в домовой его петербургской церкви, хутинским архимандритом Феодосием, царевна Анна Иоанновна с Фридрихом Вильгельмом, герцогом Курляндским [11]. В 1711 году князь Ижорский предводительствовал российскими войсками в Курляндии; в 1712 в Померании, где хотя состоял под начальством короля Польского, но имел от Государя тайное повеление примечать за всеми поступками Августа, который навлек на себя справедливое подозрение Обладателя России. В 1713 году, находясь с войском в Голштинии, под командою датского короля, Меншиков участвовал во взятии крепости Тенингена (4 мая): гарнизон, состоявший из 11 000 человек, сдался в плен, предоставя победителям 19 пушек, 128 штандартов и знамен, множество ружей, пистолетов, пик и других воинских снарядов. Фридрих IV подарил храброму полководцу портрет свой, осыпанный бриллиантами. Вслед за тем князь Ижорский, исполняя приказание Петра Великого, заключил две конвенции с городами Гамбургом и Любеком, 5 и 15 июня. Они обязались заплатить в казну российскую, в три срока, за произведенную ими торговлю с шведами: 233 333 1/3 талеров [12]. Взятие Штетина увенчало в том году военные действия Меншикова, предводительствовавшего российско-саксонскими войсками. Он отдал завоеванную им (22 сентября) крепость, которая принадлежала двору голштинскому, в секвестре королю прусскому, за что Фридрих Вильгельм обязался заплатить России, в годовой срок, 200 000 рейхсталеров и возложил на него орден Черного Орла. На возвратном пути в отечество с двадцатишеститысячным войском, Меншиков взыскал с города Данцига 300 000 гульденов и прибыл в С. Петербург в феврале 1714 года.
Тогда храбрый военачальник вложил в ножны меч и начал увеличивать огромное свое состояние, входил под чужим именем во все казенные подряды. Над ним учреждено несколько следственных комиссий. Чувствуя вину свою и зная милосердие Петра Великого, любимец его принужден был явиться в суд с повинною, которую подал в руки самого Государя. Раскаяние, живо написанное на лице Меншикова, жалкий голос, коим испрашивал он себе прощения и, в особенности неувядаемые лавры, украшавшие чело его, поколебали грозного Монарха. Он принял от него просьбу и, прочитав, сказал: "Э, брат, и того ты не умел написать!" Потом начал поправлять. В то самое время младший член встал с своего места и пригласил товарищей последовать его примеру. "Куда ты идешь!" - вопросил его с гневом Государь. "Домой. Что нам делать здесь, когда ты сам научаешь преступника, как ему оправдываться." Великий Монарх отвечал капитану, с ласковым видом: "Сядь на свое место и говори, что ты думаешь." Капитан потребовал, чтобы просьба Меншикова была прочтена вслух, а он, как виновный, чтоб стал у дверей и, по прочтении, выслан был из присутствия. "Слышишь, Данилыч, как должно поступать!" - сказал Государь своему любимцу. Потом члены, начиная с младшего, стали предлагать свои мнения о наказании Меншикова: приговаривали его к ссылке и, даже, к лишению жизни. Дошла очередь до Петра Великого; возвысив голос, он произнес судьям: "Где дело идет о жизни и чести человека, то правосудие требует взвесить на весах беспристрастия как преступления его, так и заслуги, оказанные им отечеству и Государю, и буде заслуги перевесят преступления, в таком случае милость должна хвалиться на суде." После сего Монарх вычислил кратко все подвиги Меншикова; упомянул, что он спас и собственную жизнь его. "Итак,- заключил Петр Великий, - по мнению моему, довольно будет, сделав ему в присутствии за преступлены я строгий выговор, наказать его денежным штрафом, соразмерным хищению; а он мне и впредь нужен, и может еще сугубо заслужить оное." "Мы все, надеюсь, - объявил тогда младший член, - согласны теперь с волей твоею, Государь. Когда он имел счастие спасти твою жизнь, то, по справедливости, и нам должно сохранить жизнь его." Но, избавив от казни своего любимца, Петр Великий приказал наказать кнутом новгородского вице-губернатора Корсакова [13], помогавшего Меншикову в тайных казенных подрядах; утвердил, в 1717 году, смертный приговор над майором гвардии Семеновского полка князем Волконским, который, угождая князю Ижорскому, неправильно произвел следствие над Соловьевым [14].
Между тем, Меншиков оставался генерал-губернатором в С. Петербурге, каждый день ездил в Военную Коллегию, в Адмиралтейство и Сенат, хотя и не был тогда сенатором. Не терпя церемониальных приемов, Петр Великий возложил на князя Ижорского угощение вельмож своих и министров иностранных. Обеды его в торжественные дни состояли из двухсот кушаниев, подаваемых на золотом сервизе, которые приготовлялись лучшими французскими поварами. Дом Меншикова находился на Васильевском острове, там, где ныне первый Кадетский корпус. Украшением комнат служили: обои штофные и гобеленовые, подаренные Государю в Париже; большие бронзовые часы с боем и курантами; люстры из цветного хрусталя с золотыми и серебряными ветвями; большие венецианские зеркала в зеркальных рамах с позолоченными обручиками; персидские ковры; столы на толстых вызолоченных ножках с выкладками из разноцветного дерева, представлявшими всякого рода зверей и птиц; диваны и стулья, с высокими спинками, на которых изображен был герб хозяина с княжеской короною. За домом простирался обширный сад, лучший в Петербурге после царского, с оранжереями, сараями фруктовых деревьев, птичниками и небольшим зверинцем. Меншиков имел своих камергеров, камер-юнкеров и пажей, из дворян. Последние считались гвардии сержантами. В городе он ездил с чрезвычайной пышностию: выходя на берег Невы с многочисленной свитою, любимец Петра садился, обыкновенно, в лодку, обитую внутри зеленым бархатом и раззолоченную снаружи. Она причаливала к Исакиевской пристани, где ныне Сенат. Там ожидала Меншикова карета, сделанная на подобие веера, на низких колесах, с золотым гербом на дверцах, большою княжеской короною из того же металла на империале и запряженная шестью лошадьми. Сбруя их состояла из малинового бархата с золотыми или серебряными украшениями. Впереди шли скороходы и служители дома в богатой ливрее; потом ехали музыканты и пажи верхом, в синих суконных и бархатных кафтанах с золотыми позументами по швам; у кареты шли шесть камер-юнкеров, из которых один держался за ручку дверец. Отрядом драгун княжеского полка заключалось шествие.
Государь, выезжая из столицы, поручал свое семейство Меншикову. Он был обер-гофмейстером несчастного царевича Алексея Петровича и удалил от него, для собственных видов (1705 г.), достойного наставника, Гизена [15], в то самое время, как последний начинал уничтожать в порфироносном юноше предрассудки и дурные обыкновения. Когда, в 1718 году, наследник престола был предан суду Петром Великим, Меншиков принял деятельное участие в этом важном событии: каждый день ездил в крепость; находился во дворе допросов и пыток; виделся с царевичем и в день его кончины 26 июня. В записках Меншикова помещено, что "27 числа того ж месяца он слушал обедню в Троицкой церкви, где поздравлял Государя с бывшею под Полтавой баталией; обедал на почтовом дворе, а вечером отправился в сад Его Царского Величества, где довольно веселились и откуда разъехались по домам в двенадцатом часу." Петр Великий продолжал оказывать ему особое свое благоволение: 20 августа (1718 г.), посетив Меншикова после обеда и узнав, что он отдыхает, поехал обратно во дворец; 23 ноября (1719 г.), в день ангела своего любимца, прибыл в шестом часу по полуночи в Невский монастырь, где отслушал с Меншиковым всенощное бдение, литургию и молебен, в продолжение которого в честь именинника выпалено из пушек шестьдесят один раз - и, в то самое время, канцелярия следственная, под председательством генерал-майора князя Голицына [16], угрожала посадить Меншикова под стражу за недоимочные штрафные деньги. Владетель пятидесяти тысяч крестьян отзывался неимением у себя шести тысяч рублей, умолял Государя простить ему этот долг во уважение значительной прибыли сделанной им казне! Петр Великий написал на просьбе его: ".Не брать."
Приметным образом охладела переписка Меншикова с Царем. Прежде он называл Государя в письмах своих: господином капитаном, полковником, контр-адмиралом; начинал, обыкновенно, словами: "Доношу вашей милости"; подписывался просто: "Александр Меншиков" [17]; позволял себе, иногда, не исполнять повеления его; но с того времени, как подпал под следствия, не иначе писал к Петру, как: "Всемилостивейший Государь! Доношу Вашему Царскому Величеству, Отцу и Государю и проч. Вашего Царского Величества всенижайший раб." Он тогда не дерзал переменять повеления Монарха; даже и о собственных своих нуждах обращался не прямо к нему, но к секретарю царскому, Г. Макарову, прося его, как своего милостивца и благодетеля, доложить о том при случае Его Величеству. Со всем тем Государь, в день мирного торжества с Швецией (1721 г.), произвел Меншикова из шаубенахта в вице-адмиралы [18] и в том же году лишил его насильно завладенных им земель в Малороссии, предал суду дьяка Лосева, который, в угодность князю Ижорскому, произвел неправильное межеванье. Корыстолюбие любимца Петрова не имело пределов: к огромному своему состоянию, он приписал еще более тридцати двух тысяч беглых разного звания. Государь приказал их водворить в прежние жилища на счет виновного. Сего мало: Меншиков отрезал у многих бедных владельцев земли, смежные с его обширными владениями, и когда Петр Великий узнал об этом непозволительном поступке, страшась праведного гнева Монарха, он явился к нему в простом офицерском мундире, пал к ногам Петровым, повергнул все свои ордена и шпагу, говорил, проливая слезы, что признает себя недостойным сих знаков чести; умолял наказать его по усмотрению, не предавая только неприятелям! Он знал великодушное сердце своего властелина! Живейшее раскаяние всегда обезоруживало гнев Петра. Предстательство Екатерины содействовало также Меншикову: Государь, после строгого выговора, велел возвратить земли обиженным и удовлетворить все нанесенные им убытки; продолжал доверять ему: поручил, перед походом в Персию (1722 г.) иметь надзор за разными работами, производимыми в Москве, Петербурге, Кронштадте, Шлиссельбургской крепости и на Ладожском канале. Меншиков уведомлял Императора о том, что происходило: в Сенате, в Коллегиях, в столицах; сообщал получаемые сведения из чужих краев и в то же время, по личному неудовольствию, очернил несчастного подканцлера барона Шафирова, был главным виновником его падения; праздновал 6 ноября, в С. Петербурге, день своего рождения при громе семнадцати орудий, расставленных около дома!
В 1724 году Меншиков лишился звания президента Военной Коллегии, которое получил в 1718 году при самом учреждении оной. На место его определен князь Репнин. По словам Бассевича Петр отнял у своего любимца главные средства к непозволительному обогащению. Тогда заплатил он двести тысяч рублей штрафных денег и, вдруг, исчезли все убранства в доме его; на стенах явились простые обои! Государь изумился, увидев такую перемену, потребовал объяснения. "Я принужден был, - отвечал Меншиков, - продать свои гобелены и штофы, чтобы хотя несколько удовлетворить казенные взыскания!" "Прощай, - сказал Государь с гневом. - В первый приемный день твой, если я найду здесь такую же бедность, не соответствующую твоему званию, то заставлю тебя заплатить еще двести тысяч рублей!" Петр Великий сдержал свое слово; посетил Меншикова; нашел, по-прежнему, убранства, приличные князю Ижорскому; любовался богатою мебелью, не упоминая о прошедшем, и был чрезвычайно весел [19].
В таком стесненном положении находился Меншиков, когда неумолимая смерть прекратила драгоценную для отечества жизнь Петра Великого (28 января 1725 г.). Открылось обширное поле беспредельным замыслам честолюбца! Не стало Монарха и первые чины империи заперлись в одной комнате дворца, освещали, между собой, о возведении на престол юного великого князя, сына царевича Алексея. Часовые были поставлены у дверей, с запрещением пускать Меншикова.
Что сделал тогда этот отважный человек, которого все боялись? Он велел привести роту Преображенского полка и с нею прямо пошел к этой комнате, приказал выломать дверь и провозгласил Екатерину I Императрицею Всероссийскою. Никто не ожидал столь смелого поступка, никто не дерзнул противоречить, все присягнули [20]! Таким образом бедная лифляндка, находившаяся в услужении у пастора; вступившая в супружество накануне взятия русскими Мариенбурга (1702 г.); в тот день лишившаяся мужа, убитого в сражении; представленная солдатами генералу Боуру; покровительствуемая фельдмаршалом графом Шереметевым и Меншиковым, в доме которого жила два года [21] и откуда перешла во дворец [22] (1705 г.); сделавшаяся, в 1707 году, супругою Петра Великого; оправдавшая выбор его в несчастный поход в Молдавию (1711 г.); коронованная им в Москве (1724 г.), но перед кончиною Государя, навлекшая на себя справедливое подозрение его [23] - приняла скипетр из рук Меншикова, которому обязана своим начальным возвышением!
Все комиссии, производившие следствия над князем Ижорским, по казенным подрядам и расхищениям, были немедленно уничтожены; число крестьян увеличилось до ста тысяч душ; город Батурин (который - по словам Меншикова - будто, был ему обещан Петром Великим, в чем он ссылался на кабинет-секретаря Макарова) сделался также собственностью его [24]. Он наименован первым членом Верховного Тайного Совета, учрежденного по его представлению для умаления власти Сената; одиннадцатилетний сын его пожалован действительным камергером, поручиком Преображенского полка, кавалером ордена Св. Екатерины [25]; жена удостоена того же самого знака отличия, которым украшены были, в то время, одни только особы Императорского Дома [26]; обе дочери, княжна Мария, помолвленная с графом Петром Сапегою, и кн-на Александра получили портреты Императрицы для ношения на голубых бантах; будущий зять его причислен к Высочайшему Двору камергером, пожалован кавалером ордена Св. Александра Невского, также удостоен портрета Государыни. Вслед за тем Меншиков, снова, начал управлять Военною Коллегией в звании президента, имел право жаловать до полковника и, будучи вице-адмиралом, разрешал представления генерал-адмирала графа Апраксина; управлял и внешними делами, или, лучше сказать, был первым везде, действуя именем Екатерины.
Но могущество это не довольствовало честолюбца. Он желал большего: именуясь герцогом Ижорским, светлейшим князем Римского и Российского государств, рейхс-маршалом, и над войсками командующим генерал-фельдмаршалом, Военной Коллегии президентом, флота всероссийского вице-адмиралом, генерал-губернатором губернии С. Петербургской, действительным тайным советником, подполковником Преображенской лейб-гвардии, полковником над тремя полками и капитаном компании бомбардирской [27] - посягал на достоинство генералиссимуса [28], на герцогство Курляндское; отправился в Митаву; разрушил преднамереваемый брак вдовствовавшей герцогини Курляндской Анны Иоанновны со славным Морицем Саксонским, избранным преемником бездетного герцога Фердинанда; властию своей старался уничтожить выбор, не согласовавшийся с его видами и, обманутый в надежде, возвратился в С. Петербург, без получения желаемого. Курляндцы объявили, что не могут иметь Меншикова герцогом, ибо он не немец, не лютеранского исповедания.
Между тем, в отсутствие властолюбца, несколько царедворцев убедили Государыню подписать указ об арестовании его на дороге, но министр голштинского двора граф Бассевич вступился за любимца счастия и данное повеление было отменено. Тщетно Меншиков старался отомстить тайным врагам своим - они остались невредимы, к досаде оскорбленного вельможи. Предвидя важный переворот, долженствовавший последовать в государстве, он склонял Императрицу, расстроившую здоровье свое, предоставить духовным завещанием юному великому князю права на престол, с тем, чтобы Петр, когда достигнет совершенного возраста, вступил в брак с его дочерью, княжною Мариею. Между тем противная сторона также действовала: граф Толстой, глава оной, страшился мщения царицы Евдокии Федоровны за участие в деле сына ее, царевича Алексея, и уговаривал Государыню отправить великого князя в чужие края, назначив преемницею одну из дочерей: Анну Петровну или цесаревну Елизавету. Герцог Голштинский поддерживал его для собственной пользы. Екатерина, слабая в последнее время, не знала на что решиться. От прозорливости Меншикова не скрылись замыслы врагов его: гибель их сделалась неизбежною.
В апреле (1727 года) болезнь Государыни увеличилась. Меншиков приехал во дворец 10 числа [29] и находился при ней безотлучно. Вскоре представился ему случай восторжествовать над противниками. 16-го числа, когда весь двор предавался чрезвычайному унынию по причине отчаянного положения Императрицы, генерал-полицмейстер граф Девиер, принадлежавший к противной партии, не смотря на близкое родство с Меншиковым [30] и, вероятно, в тот день находившийся не в трезвом виде, начал вертеть племянницу Государыни, графиню Софью Карловну Скавронскую, говоря ей: "Не надобно плакать!" И, вслед за тем, подошел к великому князю, сидевшему на кровати, занял место подле него и произнес: "О чем печалишься? Выпей рюмку вина." Потом сказал ему на ухо: "Поедем в коляске. Будет тебе лучше. Матушке твоей не быть живой." Все это происходило в присутствии дочерей Императрицы, пред которыми Девиер сидел [31]. Прошло десять дней и виновный оставался без должного наказания.
В конце апреля Государыня получила некоторое облегчение. 26 числа герцог Ижорский отправился в дом свой, на Васильевском острове, взяв с собою великого князя Петра Алексеевича и сестру его, великую княжну Наталию Алексеевну: первый ночевал в покоях сына Меншикова, вторая у дочерей его. Он имел в тот день тайный разговор с канцлером графом Головкиным и действительным тайным советником князем Дмитрием Михайловичем Голицыным. Тогда наряжена следственная комиссия, под председательством канцлера, над графом Девиером за великие его продерзости, злые советы и намерения. Членами назначены приверженцы Меншикова: Голицын, генерал-лейтенант Дмитриев-Мамонов, князь Юсупов и полковник Фаминцын. Велено посредством пытки допросить виновного о его сообщниках. Он наименовал Толстого, Бутурлина, Нарышкина, Ушакова, Скорнякова-Писарева. 2-го мая Императрица почувствовала лихорадку, открылся сухой кашель и Меншиков снова переехал во дворец, торопил (5-го мая) Головкина: чтоб он скорее решил следственное дело, чтоб экстракт был составлен без допроса всех сообщников [32]. Воля его исполнена. 6 мая, Екатерина, незадолго до кончины своей, последовавшей в девятом часу по полудни [33], подписала слабою рукой указ о наказании преступников, дерзнувших распоряжаться наследием престола и противиться сватанию великого князя, происходившему по Высочайшей воле [34]. В тот самый день любимцы Петра Великого, граф Петр Андреевич Толстой и Иван Иванович Бутурлин [35] лишены чинов, знаков отличий; первый сослан, вместе с сыном, в Соловецкий монастырь, где кончил в бедности жизнь, прославленную знаменитыми подвигами; второй отправлен в дальнюю деревню; Александр Львович Нарышкин также разжалован и удален из столицы; Андрей Иванович Ушаков, служивший в гвардии майором, переведен тем же чином в армейский полк; граф Девиер и бывший обер-прокурор Скорняков-Писарев наказаны кнутом и сосланы в Якутск.
На другой день (7 мая) Меншиков проснулся ранее обыкновенного, в пятом часу, и немедленно надел мундир, ордена свои. Тотчас начали съезжаться к нему члены Верховного Тайного Совета, Святейшего Синода, высокого Сената и генералитет, находившийся в Петербурге [36]. В исходе восьмого часа пошли они к Цесаревнам и вместе с Их Высочествами и герцогом Голштинским отправились в большую залу, куда вступил потом великий князь Петр Алексеевич, сопровождаемый Меншиковым, и сел в кресла, поставленные для него на возвышенном месте. Современник, дюк де Лирия [37], передал нам, что внук Петра Великого был высокого роста, белокур, прекрасного, крепкого сложения. На лице его изображалась кроткая задумчивость и, вместе, важность, решительность. Он имел сердце доброе, счастливую память; был щедр и благосклонен к окружающим, но не забывал своего сана. Меншиков представил духовное завещание покойной Императрицы, распечатал оное и вручил действительному тайному советнику Степанову, приказав прочесть вслух. Глубокая тишина царствовала в многочисленном собрании; все желали знать, в чем состояла воля Екатерины, слушали со вниманием. "Хотя по материнской Нашей любви, - вещала первая статья духовной, - дочери Наши, герцогиня Голштинская Анна Петровна и Елизавета Петровна, могли бы быть преимущественно назначены Нашими преемницами, но принимая в уважение, что лицу мужеского пола удобнее перенести тяготы управления столь обширным государством, Мы назначаем себе преемником великого князя Петра Алексеевича." Следовавшие за тем статьи относились до опеки во время несовершеннолетия Императора; определяли власть Верховного Совета, порядок наследия престола в случае кончины Петра; двенадцатая изумила присутствовавших. "За отличные услуги, оказанные покойному супругу Нашему и Нам самим князем Меншиковым, Мы не можем явить большего доказательства Нашей к Нему милости, как возводя на престол российский одну из его дочерей и потому приказываем, как дочерям Нашим, так и главнейшим Нашим вельможам, содействовать к обручению великого князя с одною из дочерей князя Меншикова, и коль скоро достигнут они совершеннолетия, к сочетанию их браком." Все молчали, не смея изъявлять чувств своих, хотя догадывались, что не Государыня, а любимец ее составил эту духовную [38].
Петр II-й провозглашен был Императором в десятом часу (7 мая) при пушечной пальбе в С. Петербургской крепости, Адмиралтейства и яхт, стоявших на Неве. Приняв поздравления от первейших чинов, он вышел к гвардейским полкам, Преображенскому и Семеновскому, которые окружали дворец и немедленно присягнули юному Монарху. В тот день Меншиков пожалован адмиралом; 12 мая генералиссимусом; 17-го он перевез Императора в свой дом на Васильевский остров, который назван островом Преображенским; 25 числа приступил к исполнению гигантских планов своих: в исходе третьего часа по полудни совершилось обручение одиннадцатилетнего Петра II-го с шестнадцатилетней княжною Мариею, после молебна, к которому были приглашены: Феофан Прокопович, архиепископ Новгородский; Георгий, архиепископ Ростовский; Афанасий Кондоиди, епископ Вологодский и Феофилакт, архиепископ Тверский. Главным действовавшим лицом был Феофан, обручивший Марию, в 1726 году, с графом Сапегою [39]! На ектениях именовали ее: Благочестивейшею Государынею Мариею Александровною. После священного обряда, генералитет и иностранные министры допущены были к рукам Его Величества и Ее Высочества при громе инструментальной музыки на хорах и игрании на трубах и литаврах в галерее. В церквах начали поминать дочь Меншикова как обрученную невесту Императора. Ей назначен был особый штат придворный, с содержанием по 34 тысячи рублей. Обер-гофмейстериною определена родная сестра княгини Меншиковой, Варвара Михайловна Арсеньева, с предоставлением права следовать за женами генерал-фельдмаршалов; гофмейстером 4-го класса пожалован брат ее, Василий Михайлович Арсеньев; в числе двух камергеров б-го класса, находился князь Алексей Дмитриевич Голицын; четырем камер-юнкерам ведено состоять в 8-м классе.
Княжна Мария, кроткая, прекрасная, отлично воспитанная, не имела соперниц в С. Петербурге: стройный стан, удивительная белизна лиица, на котором всегда играл нежный румянец; черные, огненные глаза; обворожительная улыбка; красивые, даже под пудрой, тогда употребляемой, локоны, небрежно развивавшиеся на плечах - слабое изображение прелестей ее, искусно переданных в современном портрете! Меншиков страстно любил свою дочь и умел ловким образом разрушить преднамеренный союз с Сапегою, женив его на родной племяннице Екатерины, графине Софье Карловне Скавронской. Но Мария, лишась жениха, с которым дружба соединяла ее еще с младенчества, обречена была на жертву! Петр не любил ее потому только, что его заставляли любить; умолял на коленях сестру свою воспрепятствовать его браку с Меншиковой [40]!
29 июня невеста Императора, сестра и родная тетка, Варвара Михайловна Арсеньева, получили орден Св. Екатерины; сын Меншикова, возведенный 7-го мая в достоинство обер-камергера, пожалован кавалером ордена Св. Андрея Первозванного, на четырнадцатом году своего возраста. Меншиков приказал тогда секретарю, Францу Висту, чтобы на будущий 1728 год были внесены в календаре между особами царской фамилии имена членов его дома, с означением лет и года рождения [41]!
Не терпя соперничества, князь Ижорский удалил из России герцога Голштинского с его супругой цесаревною Анною Петровною; препятствовал царице Евдокии Федоровне, родительнице несчастного Алексея, переписываться с августейшим ее внуком; отправил ее в Москву, за караулом. Знатные ненавидели правителя империи за непомерную гордость, неограниченное властолюбие: уверенный в своем могуществе, он презирал тайный ропот. Иностранные дворы оказывали ему особенное уважение: император Карл VI пожаловал герцогство Козель в Силезии; именовал Меншикова в письме своем от 19/30 июня: высокорожденным, любезным дядею; изъявлял радость свою о преднамереваемом бракосочетании Петра II с его дочерью [42]. Король Прусский препроводил сыну его орден Черного Орла; наследный принц Ангальт-Дессау искал руки княжны Александры.
Но в то время, как Меншиков находился в усыплении, помышляя о герцогстве Курляндском [43], враги его действовали: князь Иван Алексеевич Долгорукий, неразлучный друг Императора, юноша из себя красивый, пылкий, сметливый, обучен был родственниками своими, в особенности дядею, Василием Лукичем, коварству, всем пронырствам, коим отличаются только утонченные придворные: он ненавидел и ласкал Меншикова, старался удалять в другие комнаты сына его и, занимаясь играми, напоминал Петру: сколь опасна для всего государства чрезмерная власть подданного; гибельны будут его родственные связи с Государем; повторял беспрестанно, что Меншиков, со временем, посягнет даже на престол; что одно слово царское может обратить его в первобытное состояние. Император соглашался с Долгоруким, обещал до удобного случая хранить глубокое молчание. Случай этот представился: купечество Петербургское поднесло Петру II девять тысяч червонных. Он послал их в подарок сестре своей. Меншиков встретил посланного и узнав, что он несет деньги к великой княжне, сказал: "Император слишком молод, чтоб знать должное употребление денег: отнеси ко мне; я буду иметь случай поговорить об них с ним." Посланный не смел ослушаться. На другой день, великая княжна Наталия Алексеевна - которую дюк де Лирия описывает не красавицею, но отлично образованною, ловкою, кроткою, свободно говорившею на французском и немецком языках, всеми любимою [44] - пришла, по обыкновению, навестить Государя. Петр спросил у нее: "Разве вчерашний подарок не заслуживает благодарности?" Она отвечала, что не получала никакого подарка. Монарх был сим весьма недоволен и гнев его увеличился, когда он узнал, что Меншиков приказал отнести деньги к себе. Призвав его. Государь с сердцем спросил: "Как смел он запретить посланному исполнить его приказание?" Меншиков, ни мало не ожидавший такого выговора, был сильно поражен оным и отвечал: что "государство нуждается в деньгах, казна истощена, и что он намеревался в тот же день сделать предложение Его Величеству о полезнейшем употреблении этих денег"; что," впрочем, он не только выдаст девять тысяч червонных, но если угодно Государю, и миллион рублей из собственного своего имущества." Петр, топнув ногой, сказал: "Я тебя научу помнить, что я Император и что ты должен мне повиноваться." Вслед за сим он вышел из комнаты. Меншиков последовал за ним, и на этот раз смягчил его неотступными просьбами.
Вскоре потом герцог Ижорский опасно занемог и, готовясь оставить земное величие, написал два духовных завещания: семейное и государственное. Первым поручал своей супруге, святлейшей княгине Дарье Михайловне, и своячине, Варваре Михайловне Арсеньевой, содержать дом его до совершенного возраста детей и родительски пещись об их воспитании; приказывал детям, иметь любовь, почтение и повиновение к матери и тетке; назначал сына своего, князя Александра, наследником всего дома и, давал ему полезные советы, более всего внушал хранить верность и горячую любовь к Государю и отечеству; ставил самого себя в пример: каким образом с младенческих лет был он принят в милость Петра Великого, и своею верностью и известною всему свету ревностию превзошел всех сверстников в доверии у Государя. В заключение духовной приказывал заплатить долги свои и просил прощения у всех, кого неправо обидел. В государственном акте, Меншиков обращался к Императору с просьбами: 1) до пришествия в совершеннолетие поступать по завещанию Государыни бабки (Екатерины I-й), быть послушным обер-гофмейстеру барону Остерману и министрам, и ничего не делать без их совета; 2) остерегаться клеветников и наговаривающих тайным образом и сказывать о них министрам, дабы предостеречь себя от многих бедствий, которые от того происходят, и кои предки Его Величества претерпели; 3) беречь свое здоровье, и для того в езде и других забавах поступать умеренно и осторожно; от здравия Государя зависит благополучие отечества; и, наконец 4) советовал Петру II-му во всем так управлять собою, чтобы все поступки и подвиги его соответствовали достоинству императорскому, а до сего инако дойти невозможно, как чрез учение и наставление и чрез помощь верных советников. В заключение напоминал Государю, какое попечение имел он в его воспитании и каким отчаянным образом служил ему в восприятии престола; просил иметь в памяти верную службу его и содержать в милости остающуюся после него фамилию, также быть милостиву к обрученной невесте, дочери его, и по учиненному пред Богом обещанию в подобное время вступить с нею в законное супружество [45].
Враги Меншикова могли свободно действовать. Между ними хитрее всех был Остерман, надзиравший за воспитанием Императора. Он сделался известным по славному миру Нейштадтскому, управлял тогда иностранными делами; с умом утонченным соединял прозорливость опытного министра; был осторожен и вместе отважен, когда требовали обстоятельства; выше себя не мог никого терпеть. Давно Остерман совещал с Долгоруким о низвержении Меншикова, которого не любил потому, что он препятствовал ему быть главным, часто не соглашался с ним, грубил ему, не уважая звания вице-канцлера, носимого им Андреевского ордена. Освободясь от болезни Меншиков поехал в Ораниенбаум, свой загородный дом, для освящения выстроенной им там церкви во имя Св. Пантелеймона-целителя, и вместо того, чтобы лично просить к себе Императора, послал приглашение с нарочным. Петр отказался под предлогом нездоровья, и гордый вельможа во время освящения храма, 3-го сентября, архиепископом Феофаном, занял место, в виде трона приготовленное для Императора! В числе посетителей находились: генерал-адмирал граф Апраксин, канцлер граф Головкин, действительный тайный советник князь Дмитрий Михайлович Голицын, Чернышев, Головин, Бестужев, Иван Львович Нарышкин и многие другие сановники. Пушечная пальба в тот день не умолкала.
Дерзкий поступок Меншикова послужил для его врагов удобным средством к нанесению последнего удара могуществу его. Они уговорили Императора освободить себя и Россию от человека, не полагавшего пределов своему властолюбию. Считая себя в прежней силе и не видя расставляемых сетей, любимец счастия отправился в Петергоф (4 сентября), был у Государя [46], наговорил множество грубостей Остерману, и, на другой день, поехал в Петербург, осматривал присутственные места, провел полтора часа в Верховном Тайном Совете, с гордостию давал везде показания, делал распоряжения к приему Петра в своем доме, запретил казначею Кайсарову отпускать деньги без собственноручного его предписания.
6-го сентября генерал-поручик Салтыков объявил Меншикову, чтобы вся мебель и вещи Государевы были перевезены в Летний дворец. В то же время возвращена мебель сына его, который в качестве обер-камергера находился при Императоре. В замешательстве своем Меншиков сделал важную ошибку, распустив по квартирам Ингерманландский полк, ему преданный, стоявший до того времени, для безопасности его, в лагере на Васильевском острову [47].
7-го сентября Меншиков был в Верховном Тайном Совете [48]. Государь возвратился в С. Петербург, ночевал в новом Летнем дворце и на другой день рано по утру отправил к огорченному вельможе Салтыкова с приказанием не вступать ни в какие дела и не выезжать из дома до дальнейшего повеления. Княгиня Меншикова с детьми поспешила во дворец, чтобы пасть к ногам Государя и его умилостивить, но вход им был воспрещен. Любимец Петра Великого прибегнул к последнему средству: он написал к Императору, старался оправдать себя, умолял, чтобы солнце не зашло во гневе его; просил увольнения от всех дел за старостам и болезнями; искал покровительства великой княжны Наталии Алексеевны, но и это осталось без успеха. Опустели гостинные опального! Только два человека остались ему преданными: генерал-лейтенант Алексей Волков и генерал-майор Егор Иванович Фаминцын. Они обедали у него 8 числа, уговорили пустить кровь из руки [49]. Почтенные люди, которых имена достойны быть переданными потомству!
9-го сентября ведено Меншикову ехать в Раниенбург, город, им самим выстроенный (находящийся в Рязанской губернии) и, с лишением чинов и знаков отличий, жить там безвыездно, под неусыпным надзором гвардейского офицера и капральства; имение оставлено при нем; княжна Мария должна была возвратить Императору обручальное кольцо свое, стоившее около двадцати тысяч рублей [50].
Опальный царедворец, сохранив свои богатства, предполагал иметь приятное убежище в Раниенбурге, и, не теряя надежды, что счастие снова сделается ему благоприятным, выехал из Петербурга в богатых экипажах, как вельможа сильный, а не изгнанник. Неуместная пышность еще более раздражила врагов его. В Твери приказано опечатать все вещи Меншикова, а ему оставить только необходимо нужное. Тут богатые экипажи были отобраны, посадили его в кибитку с объявлением, что имение взято в казну; стража удвоена и надзор за ним усилен. В семи верстах от этого города тяжкая печаль и неосушаемые слезы прекратили жизнь супруги несчастливца: она лишилась зрения за несколько дней до своей кончины, переплакав горе. Почти в одно время с Меншиковым прибыл в Раниенбург действительный статский советник Плещеев для произведения следствия в разных злоупотреблениях и проступках его. Он был обвинен в несчастии царевича Алексея Петровича, родителя Императора; в тайной переписке с шведским сенатом во время болезни Императрицы Екатерины I-й; в присвоении шестидесяти тысяч рублей, принадлежащих герцогу Голштинскому и во многих других похищениях. Его приговорили к ссылке в город Березов, Тобольской губернии [51]. С мужеством, приличным герою, услышал Меншиков грозный приговор и, обратясь к сыну, сказал: "Пример мой послужит тебе наставлением, если ты будешь когда возвращен из ссылки, где должен я умереть!" Он был отправлен 2-го июня 1728 года с семейством водою до Казани. Поручик гвардии Степан Крюковской и двадцать отставных солдат Преображенского батальона провожали его. Ему позволено было взять десять человек дворовых людей; определено на содержание по пяти рублей в день [52].
В. Суриков. Меншиков в Березове
Отсюда начинается новая эпоха в жизни любимца Петрова, достопамятная, ибо он прежде торжествовал над врагами отечества и был рабом страстей своих - в злополучии явился победителем над ними, удивил потомство необыкновенною твердостию духа, совершенным самоотвержением. Отчужденный от всего мира, среди ледяных пустынь Сибири, где зима постоянно продолжается семь месяцев; рассветает тогда в десять часов по полуночи, а смеркается в три; мороз доходит до 40° при нестерпимом ветре с Ледовитого моря; где весною от болотистых паров бывает густой непроницаемый для зрения туман; осенью также при сильных северо-восточных ветрах; где летом жары продолжаются не более десяти дней; земля, по причине холодных ночей, тает только на четверть аршина; солнце скрывается днем на один час за северную высокую гору - Меншиков не роптал на судьбу, покорялся ей со смирением и ободрял детей своих. Не жалея о себе, он проливал слезы о них, и находил себя достойным бедствий, его постигших, с умилением предавался воле Творца. Быв прежде сего слабого сложения [53], в ссылке сделался здоровым; скопил из получаемых им денег такую сумму, что соорудил на нее деревянную церковь подле острога, в котором содержался, работая при построении сам с топором в руках [54]. Он звонил в колокол, когда наступало время церковного служения, исправлял должность дьячка, пел на клиросе и читал потом простолюдинам назидательные книги. "Благо мне Господи, - повторял он беспрестанно в молитвах, - яко смирил мя еси!" Так проводил время в Березове изгнанник, которого, некогда, приветствовал Феофан Прокопович словами: "Мы в Александре видим Петра!"; который возвел на престол Екатерину и, перед ссылкою своей, намеревался сочетать браком сына с великою княжною Наталией Алексеевною. Вскоре любимая дочь его, Мария, занемогла оспою. В Березове не было докторов. Меншиков видел, что новый крест ожидал его, что Мария приближалась к концу земных страданий, и старался скрывать от детей снедавшую его печаль. Предчувствие его исполнилось: он лишился дочери (1729 г.); вырубил ей могилу и сам опустил в мерзлую землю драгоценные для него останки невинной узницы!
Поколебалась гордость великого мужа! Орошая слезами последнее жилище Марии, он утешал себя мыслию, что скоро соединится с нею; заблаговременно, при тусклом свете рыбьего жира, горевшего в его казарме, приготовил гроб из кедрового дерева [55]; изъявил желание, чтоб его похоронили подле дочери, в халате, туфлях и в стеганой шелковой шапочке, которую тогда носил; советовал детям возложить всю надежду на Бога, ожидать скорого освобождения. "Вы невинны, - говорил он, - отражаете за меня; обстоятельства переменятся!.."; исполнил обряд, церковию налагаемый и, потом, простясь с близкими к сердцу, хранил глубокое молчание, отказался от пищи, кроме холодной воды, употребляемой им в небольшом количестве [56]; скончался 22 октября 1729 года, на 56 году от рождения.
Три аршина мерзлой земли приняли в недра свои знаменитого изгнанника, у алтаря сооруженной им церкви, в десяти саженях от берега реки Сосвы. Ныне на том месте возвышается земляная насыпь, окруженная деревянною решеткою.
Князь Александр Данилович Меншиков был ростом двух аршин, двенадцати вершков, двумя вершками менее Петра Великого; стройный собою; ум и честолюбие яркими красками изображались на лице его. Он имел язвительную улыбку; отличался остротою [57]; вставал, обыкновенно, в шесть часов и ранее, ужинал в девять, спать ложился в десять часов; никаких дел не отлагал до другого дня; любил давать пышные обеды; украшал себя орденами и, по причине слабого здоровья, являлся иногда зимой перед гвардейскими полками, на богато убранной лошади, сопровождаемый генералитетом, в серебряном парчовом кафтане на собольем меху, с такими же обшлагами [58]; старался об улучшении суконных фабрик в России [59] был учтив с иностранцами; снисходителен к тем, кои не хотели казаться его умнее, угождали ему и не мог видеть никого выше себя; преследовал равных; был властолюбив, мстителен, груб, жестокосерд, алчен к приобретениям; терпел часто побои от Петра Великого [60]! Но Меншиков, при всех слабостях своих, останется великим человеком и имеет право на уважение россиян, как спаситель жизни незабвенного Монарха, его любимец и непобедимый полководец [61].
Он вступил в брак, 1706 г., с Дарьею Михайловной Арсеньевою, которая произошла от древней благородной фамилии, известной в России с XIV столетия. Современники отзываются об ней как о первой красавице в Петербурге [62]. Петр Великий и Екатерина I уважали ее; последняя называла княгиню Меншикову в письмах: светом своим, дорогою невестушкою; благодарила за неоставление детей; просила не оставлять и впредь писаниями и проч. Она была почтительная мать и нежная супруга; в разлуке с мужем не только умоляла беречь свое здоровье, но и Петра Великого: чтобы он написал к нему о том; сетовала, при падении своем, не о потерянном богатстве, лишенных почестях, но о плачевном состоянии близких к сердцу; скончалась в семи верстах от Твери, в 1727 году, потеряв зрение, на сорок седьмом году от рождения.
Дети Меншикова освобождены из ссылки Императрицею Анною Иоанновною в 1731 году: семнадцатилетний сын, которому возвращено тогда княжеское достоинство, пожалован прапорщиком Преображенского полка. Дочь, княжна Александра, которая двумя годами была старше брата, чрезвычайно походила на мать: имела такие же черные глаза, черные волосы, приятную улыбку, нежный румянец на щеках - пожалована фрейлиною и на другой день по приезде из Сибири выдана за Густава Бирона, майора гвардии Измайловского полка. Он был родной брат герцога Курляндского; человек - по словам Манштейна - простой и без воспитания, но хороших правил; возведен, потом, в генерал-аншефы. Она умерла в Петербурге в 1736 году, на 24 году от рождения.
Князь Александр Александрович Меншиков, до падения отца своего, обучался российскому, латинскому, французскому и немецкому языкам; закону Божию, истории, географии, арифметике и фортификации. К танцам не имел он никакой наклонности и когда отец наказывал его (1722 г.) за малые успехи, восьмилетний юноша говорил: "Еще успею выучиться танцевать! Прежде следует знать полезнейшие науки [63]." В данном Меншиковым наставлении сыну (1725 г.), он убеждал его дорожить временем, убегать праздности, прилежать к занятиям. "Ничего нет лучше в молодых летах труда и учения, - писал Меншиков, - сын наказан, в старости жезл отцу и веселие матери; но как добрым поступкам обучаются юноши от других, подобно кораблю, который управляется рулем, то и тебе должно слушать и почитать своего гувернера, г. профессора Кондрата Генингера, определенного Ее Императорским Величеством, который обязан доносить Государыне о нерадении к наукам или о дурном твоем поведении, от чего тебе приключится бесславие, да и мир не без стыда будет." Далее отец требовал, чтобы каждое утро юноша приносил благодарение Богу и, потом, одевшись прочитывал выученное накануне; приказывал ему переводить, вместо забавы, для родителей получаемые иностранные газеты и если в них будут помещены любопытные воинские или другие какие известия, то смотреть на ландкарт: в которой части света и в каком государстве это происходило; под каким горизонтом и какое описываемое место имеет положение, чтобы в последствии мог он, во время разговоров, основательно судить об означенных предметах. В заключение обязывал сына: в дванадесятые и Господские праздники, также в воскресные дни ходить в святую церковь к литургии и, во время оной, стоять со страхом и пения слушать со вниманием, особливо Апостол и Евангелие, рассуждая о законе Божьем и о воздаянии. За неисполнение же всех означенных статей и непослушание гувернеру, обещал штрафовать [64].
Мы выше сего видели, что молодой Меншиков во время могущества отца, имея только тринадцать лет, возведен в достоинство обер-камергера, был кавалером ордена Св. Андрея Первозванного, Св. Александра Невского [65], Св. Екатерины и прусского Черного Орла. Вступив в 1731 году прапорщиком гвардии в Преображенский полк, в котором числился поручиком с 1726 года, князь Александр Александрович сражался под знаменами фельдмаршала графа Миниха при взятии Очакова и Хотина; произведен в 1738 году за отличную храбрость из поручиков в капитан-поручики; потом получил в Преображенском полку чин секунд-майора (1748 г.); служил с честию в прусскую войну; пожалован кавалером ордена Св. Александра Невского и генерал-поручиком в 1757 году; первый известил жителей московских, 1762 г., о восшествии на престол Императрицы Екатерины II-й и привел их к присяге; возведен тогда в генерал-аншефы; умер в 1764 году, на 51-м году от рождения, оставя по себе память храброго воина и благонамеренного гражданина. Он был женат на княжне Елизавете Петровне Голицыной, дочери князя Петра Алексеевича, кавалера ордена Св. Андрея Первозванного, служившего при Петре Великом, комнатным стольником, министром в Вене, сенатором, губернатором в Архангельске, Риге и, наконец, в Киеве, где умер в 1722 году.
Из детей князя Александра Александровича Меншикова известен князь Сергей Александрович. Он служил, сначала, пажем при Высочайшем Дворе; потом поступил (1762 г.) гвардии в Преображенский полк поручиком; награжден в чине подполковника (1770 г.), за оказанную им храбрость под знаменами Задунайского, орденом Св. Георгия 4-го класса; был флигель-адъютантом Императрицы Екатерины II-й; генерал-майором (с 1778 г.); генерал-поручиком (с 1786 г.); сенатором; получил орден Св. Александра Невского; чин действительного тайного советника при увольнении от службы, во уважение долговременного и беспорочного продолжения оной (1801 г.); умер в 1815 году. Супруга его, княгиня Екатерина Николаевна, была также из фамилии князей Голицыных, дочь обер-гофмаршала князя Николая Михайловича. [66]
[1] Современник Беркгольц. См. его Записки.
[2] Петр Великий родился 30 мая 1672 года.
[3] Бомбардирская рота учреждена при Преображенском полку Петром Великим в 1695 году. Он был полковником полка и капитаном роты.
[4] Mein Herzenskind. Потом Петр Великий часто именовал Меншикова братом: Mein Bruder.
[5] Меншиков исправлял эту должность двадцать четыре года.
[6] Любовь Петра Великого к Меншикову до того простиралась, что еще в 1703 году отправлен был в Вену генерал-поручик Розен для исходатайствования ему княжеского звания, с обещанием тамошним министрам десяти тысяч гульденов; но посольство барона Гизена было успешнее.
[7] См. о бароне Гизене ниже, в этой биографии.
[8] Вебер, ч.2,стр. 45.
[9] Звание, соответствовавшее нынешним обер-камергерам.
[10] Князь Лука-Петр умер в 1712 году.
[11] Герцог занемог в С. Петербурге 3 января 1711 г., а 9 числа скончался в сорока верстах от этого города.
[12] Гамбург 200 000 тал.; остальные Любек.
[13] См. о нем в биографии князя Василия Владимировича Долгорукого.
[14] Князь Волконский был расстрелян в С. Петербурге у церкви Св. Троицы.
[15] Гизен отправлен был, сначала, в Берлин, а потом в Вену министром и исходатайствовал Меншикову достоинство имперского князя.
[16] Князя Петра Михайловича, родного брата фельдмаршала князя Михаила Михайловича Голицына. Он пользовался особою милостию и доверенности Государя; был потом, генерал-поручиком и гвардии Преображенского полка подполковником; умер в 1722 году.
[17] Меншиков никогда не подписывался князем.
[18] Князь Меншиков был пожалован капитаном флота в 1708 году; шаубенахтом в 1715.
[19] См. Записки Бассевича в Магазине Бишинга, т. IX, стр. 352.
[20] Событие это передано Г. Бишингу очевидцем, фельдмаршалом графом Минихом.
[21] Нордберг, том второй, стр. 253.
[22] См. в письмах Меншикова, хранящихся в Московском Архиве Иностранных дел, одно из Ковны, от 9 марта 1705 года.
[23] См. Предисловие Бишинга к IX тому Магазина
[24] Петр Великий решительно отказал Меншикову в пожаловании Батурина.
[25] Князь Александр Александрович Меншиков один из мужчин имел дамский орден Св. Екатерины.
[26] Кроме Императрицы, имели тогда орден Св. Екатерины: герцогиня Голштинская Анна Петровна; цесаревна Елизавета Петровна; герцогиня Мекленбургская Екатерина Иоаннов-на; герцогиня Курляндская Анна Иоанновна; царевна Прасковья Иоанновна и великая княжна Наталья Алексеевна.
[27] Дела Гл. Моск. Архива Министерства Иностранных дел, 1726 года.
[28] Арсеньев. См. Царствование Екатерины 1-й. Неизвестно, почему Меншиков остался тогда генерал-фельдмаршалом. Он желал быть генералиссимусом по примеру принца Евгения. Там же.
[29] См. Повседневные Записки князя Меншикова 1727 года.
[30] Граф Антон Мануилович Девиер был женат на родной сестре князя Меншикова. Последний его высек, когда он начал свататься, но Петр Великий согласил своего любимца, возвыся Девиера. С того времени, он сделался тайным врагом Меншикова.
[31] Арсеньев. См. Царствование Екатерины 1-й. В скором времени оно будет напечатано.
[32] Арсеньев, См. Царствование Екатерины 1-й.
[33] Екатерина I-я скончалась от нарыва в легком, на 45 году от рождения.
[34] В этом указе не упомянуто о покушении их арестовать Меншикова.
[35] См. биографии графа Толстого и И. И. Бутурлина во второй части моих Деяний знаменитых полководцев и министров Петра Великого. Там же помещена и биография Ушакова. О Нарышкине, Девиеве и Скорнякове-Писареве см. в моем Словаре достопамятных людей Русской земли.
[36] Главные особы были: генерал-фельдмаршал граф Сапега; генерал-адмирал граф Апраксин; канцлер граф Головкин; вице-канцлер барон Остерман; действительный тайный советник князь Голицын; архиепископ Феофан Прокопович и с ним три архиерея; генералы: Гинтер, Волков, Дмитриев-Мамонов, князь Юсупов, Салтыков; тайный советник Макаров; голштин-ский министр граф Бассевич; вице-адмирал Змаевич; шаубенахт Сенявин; князь Гессен-Гомбургский; генерал~майоры: Сенявин, Гохмут, Корчмин, Волынский и Урбанович; сенаторы: князь Долгорукий, князь Черкасский, Наумов, Нелединский; действительный тайный советник Степанов.
[37] Испанский в России посол.
[38] Императрица Анна Иоанновна приказала, потом, канцлеру графу Головкину сжечь духовную Екатерины I. Он исполнил Высочайшую волю, сохранив копию.
[39] См. биографию фельдмаршала графа Сапеги.
[40] Лесток. См. Магазин Бишинга, ч. 1, стр. 18.
[41] См. дела Меншикова, хранящиеся в Московском Архиве Иностранных дел.
[42] См. С. Петербургские Ведомости 1727 года, 21 июля, стр. 6.
[43] См. биографию графа Ласси.
[44] Великая княжна Наталия Алексеевна была годом и тремя месяцами старше Петра II. Она скончалась, на 15 году, 22 ноября 1728, после продолжительной болезни. "Русские и иностранцы,- пишет де Лирия,- знатные и бедные оплакали кончину ея."
[45] См. Царствование Петра 11-го, сочин. К. И. Арсеньева. С. Петербург, 1839 г., стр. 32 и 33.
[46] См. Записки Меншикова.
[47] Меншиков был полковником Ингерманландского полка с самого его учреждения и, по уверению графа Бассевича, имел право, предоставленное ему Петром Великим, выбирать офицеров в этот полк и производить их в чины. См. Бишинга, ч. IX.
[48] См. Записки Меншикова.
[49] Волков, находясь при Меншикове, пожалован в генерал-майоры и в члены Военной Коллегии 1725 года; призведен в генерал-лейтенанты 18-го мая 1727 г. и, в том же году, в августе месяце, получил орден Св. Александра Невского. Фаминцын. с 1723 г. служил асессором в Военной Коллегии; пожалован в 1725 г. комендантом С. Петербургской крепости, генерал-майором в 1727 году. Они оба пострадали при падении Меншикова; лишены чинов, а Волков знака отличия. Императрица Анна Иоанновна возвратила им прежнее звание. Фаминцын служил (1730 г.) в Персии, под начальством генерал-поручика Левашова; умер 9-го октября 1731 года.
[50] См. Царствование Петра 11-го, сочин. К. И. Арсеньева; С. Петерб., стр. 40.
[51] Березов находится от С. Петербурга в 4034 верстах, лежит под 63 градусом широты, на левом берегу реки Сосвы, впадающей в Обь.
[52] Из письма Тобольского губернатора князя Долгорукого к графу Владиславичу от 19-го июня 1728г.
[53] "Откормите Данилмича" - писал Петр Великий к княгине Меншиковой.
[54] К сожалению, церковь эта сгорела в 1806 году; но фундамент доселе виден.
[55] В Березове осталась еще часть кедрового леса, называемого в древности таинственным, которому поклонялись остяки во время язычества.
[56] См. Преобразованную Россию, сочин. Вебера, ч. 3, стр. 178. Вебер находился резидентом Ганноверского двора в России.
[57] Петр Великий уведомил однажды Меншикова, что соединенные флоты, английский и шведский, сделали высадку на острове Наргин и сожгли у нас избу и баню. "Не извольте печалиться, - отвечал Меншиков, - но уступите добычу сию им на раздел: баню шведскому, а избу английскому флоту!" Государь называл построенные корабли Головиным детьми его. "Дети Ивана Михайловича, - писал к Петру Великому Меншиков, - недавно родясь, так хорошо начали ходить, как лучше нельзя быть."
[58] См. Записки, современника, Нащокина.
[59] Суконные фабрики находились под ведением Меншикова. В исходе 1705 года Петр Великий писал к нему: "Сукны делают, и умножается сие дело изрядно, и плод дает Бог изрядной, из которых я и сделал к празднику кафтан. Дай Боже вас в нем видеть в радости и благодарить за него вам."
[60] По ссылке Меншикова в Сибирь найдено у него: 1) девять миллионов рублей в банковых билетах лондонского и амстердамского банков и в других заемных актах; 2) четыре миллиона рублей наличных денег; 3) бриллиантов и разных драгоценностей на сумму свыше миллиона рублей; 4) 45 фунтов золота в слитках и 60 фунтов в разных сосудах и утварях. Одних серебряных сервизов было три, каждый в 24 дюжины тарелок, ложек, ножей и вилок. Первый сделан в Лондоне, второй в Аугсбурге, третий в Гамбурге. Сверх сего Меншиков заказал для себя четвертый серебряный сервиз в Париже, в 1727 году, и выслал на этот предмет 35 500 ефимков.
[61] Девиз Меншикова на гербе был следующий: virtute duce, comite fortuna (т. е. доблесть путеводительница; счастие спутник.) Королевское Лондонское Общество, учрежденное для распространения естественных наук, приняло его в свои члены в 1714 году.
[62] См. Записки одного иностранного министра, бывшего в С. Петербурге в государствование Петра Великого, издан на французском языке в 1737 году.
[63] Беркгольц. См. Магазин Бишинга, т. XX, стр. 420.
[64] См. в делах Меншикова, хранящихся в Моск. Архиве Министр. Иностр. дел: Предложение сыну нашему, светлейшему князю Александру.
[65] Князь А. А. Меншиков получил Александровский орден вместе с Андреевским в 1727 году.
[66] См. конец биографии генерал-фельдмаршала князя Михаила Михайловича Голицына.
